6 февраля 2012
General Erotic No. 231

М. И. Армалинский
"Чтоб знали!"
Избранное, 1966-1998
в пер. 860 cтр., 2002
Издательство: "Ладомир" Серия: "Русская потаенная литература"
ISBN: 5-86218-379-5 

В авторский том Михаила Армалинского вошли стихи и проза, написанные как еще в СССР, так и после эмиграции в 1976 году. Большинство произведений скандально известного писателя публикуется в России впервые. Основная тема в творчестве Армалинского - всестороннее художественное изучение сексуальных отношений людей во всех аспектах: от грубых случайных соитий до утонченных любовных историй, а также проблемы сексуальной адаптации советского эмигранта в свободном мире.

Обращайтесь в склад "Ладомира" 8-499-729-96-70 или обращайтесь по электронной почте: ladomir@mail.compnet.ru
"Чтоб знали!" продаётся в книжных магазинах Москвы, Петербурга и др. городов.
Покупайте по интернету в "Озоне" и в др.
В США посылайте заказ в M.I.P. Company по адресу mp@mipco.com

* * *

(Обнаружил опечатку. На стр. 578, в 12 строке снизу: "прупруденция", а должно быть "прудпруденция" - от "пруд прудить". Исправьте, пожалуйста, у кого книга имеется.)

ВТОРОЙ ТОМ ПАРАПУШКИНИСТИКИ
- САМОГО БОЛЬШОГО И СМЕШНОГО СБОРИЩА ДУРАКОВ, ПОДЛЕЦОВ
И НЕСКОЛЬКИХ ЧЕСТНЫХ И УМНЫХ ЛЮДЕЙ

Аудиокнига

А. С. Пушкин Тайные записки 1836-1837 годов
выпущена издательством Вира-М в Санкт-Петербурге

6 февраля 2012

Михаил Армалинский

Моё поднятие целины.

В конце первого курса в 1965 году к нам на поток после лекции пришёл хлюпик-очкарик Женя Кушнер из ЛЭТИшного комитета комсомола и стал расписывать прелести поездки на целину: приключения, стройка, романтика, деньги.
Мне только стукнуло 18, и я ещё был полон умопомрачительных и общественно-полезных иллюзий. Я даже не особо заметил, насколько омерзителен был этот Кушнер. Я осознал это в полной мере лишь через два года, когда Кушнер вернулся из поездки в Париж в группе комсомольских активистов. Я спросил его, столкнувшись с ним в коридоре: "Ну, как Париж?!" Я ожидал услышать восторги свидетеля чудес, которые я только безнадёжно мечтал увидеть. Кушнер ответил без всякого восторга идеологически выдержанно и лаконично: "Ленинград лучше." Больше ничего сказать о Париже он не смог. После этого ответа, я перестал с Кушнером разговаривать, потому что при его виде у меня возникал рвотный рефлекс и разговора произойти не могло уже по чисто физиологической причине.

Но в то время разговоры о целине вызвали во мне необычайный душевный подъём. Приближалось лето и мне хотелось приключений, а целина предстала идеальным вариантом. Несколько моих друзей и приятелей из моей и соседних групп, подобно мне, были подхвачены бурным потоком романтики, и все мы записались в отряд. Я даже написал какое-то стихотворение, которое лень искать, а всё что я помню - это уничижительное отношение к тем, кто на целину не едет:

…на дачках,
ищут лесные подачки
прочие.

Перед отъездом все собрались у здания ЛЭТИ, поджидая автобуса на вокзал, оставалось ещё пара часов, так что я и несколько соотрядников решили постричься наголо. Мотивы были разнообразные - от чувства протеста против комфорта до гигиенического опасения вшей.

В поезде ехали долго но, как будто, весело. После того, как было обнаружено, что Саша Б. спит с открытым ртом, я и ещё кто-то стали выдавливать ему в рот зубную пасту, и тогда он просыпался с полным ртом под хохот всех наблюдавших.
Одним утром спавшие на верхних полках проснулись с чёрными лицами - это гарь, производимая поездом, летела с лёгкой руки ветра в приоткрытые сверху окна.

Через трое суток мы приехали в Казахстан, Ленинградский район, Кокчетавской области. Название посёлка, рядом с которым располагался наш отряд, я не помню. Со станции мы ехали в кузовах допотопных грузовиков, трясшихся по пыльной и необозримой степи. Когда мы приехали в лагерь, лица наши были серые от бездорожной пыли.
Лагерь представлял из себя три-четыре большие брезентовые палатки, в которых стояли металлические кровати. В каждой палатке помещалось человек двадцать.
Рядом с палатками была кухня-столовая - деревянный сарай, где стояли столы и скамейки для удобства поглощения еды и чуть поодаль от них - плиты на которые ставились котлы для производства варева для пропитания.

Перед нашим отрядом стояла задача - построить то ли свинарник, то ли коровник, то ли хлев. В нашем отряде имелась пара профессиональных строителей, которые должны были нами распоряжаться с технической точки зрения. Но их профессионализм соответствовал уровню целинного бытия.

Начальником отряда был Гантмахер, студент старших курсов, имени которого никто не использовал, так как все называли его по фамилии, благо она была мною переделана в присказку: "Пошёл ты, гад, на хер, Гантмахер!"
Спал он в палатке у брезентовой стенки, причём так крепко, что разбудить его было чрезвычайно трудно - приходилось пихать его изо всех сил, чтобы он раскрыл глаза.
Мы пользовались этим и мочились снаружи на брезентовую стенку палатки именно в том месте, за которой стояла его кровать. Его богатырский сон (и небогатырское обоняние) позволяли нам злорадно оправляться по очереди почти в самого начальника.
Моя работа была одна и та же - я с напарником шли с носилками к цементному раствору, наполняли их, затем тащили их по шатким мосткам к ещё пустой опалубке и выливали в щель раствор, который должен был образовать стену.
Каждое утро начиналось с построения, где давались задания на день и плелась прочая ерунда, притворяясь армейским порядком. После первых пары дней мы уже к этим пионерским линейкам относились иронически, а на вечерней, усталые после работы я и Серёжа Т., с которым мы выстраивались рядом, тихо восклицали: "День прошёл - и хуй с ним!"
Гантмахер ежедневно и торжественно обещал, что раствор будет поступать "машина за машиной", но раствора постоянно не хватало. А если не хватало раствора, то мы не успевали построить хлев, за который нам причитались вожделенные деньги.

Голодными мы не были, но вкусненького хотелось, а его не было. Варились непрестанные макароны, но один раз пригласили казаха из посёлка и он сделал бильбашмак (или как там его?) - там в тесте было какое-то мясо.
Время от времени привозили кумыс. Необыкновенный вкус его мне нравился, как всё необыкновенное. Ходили слухи, что в кумысе шесть градусов спиртовой крепости и потому многие заглатывали его большое количество, в тщетной надежде захмелеть. Но при моём умеренно-любопытном потреблении непривычной жидкости, опьянения не наступало.

В пустом магазине посёлка вместе с чёрствым хлебом продавался чистый спирт в бутылках - необходимый минимум для проживания в советской степи. Я раньше ничего, кроме водки, не видел и слово "спирт" для меня представлялось чуть ли не преступным, поскольку я знал, что в Ленинграде его добывавли лишь одним способом - крали из различных лабораторий и учреждений, где он использовался для чистки и прочих технических целях. А тут пожалуйста - питьевой спирт - пей не хочу. Но я и впрямь не хотел, я и водку-то на то время пил всего раза три из-за нелюбви к состоянию опьянения, а прикладываться к бутылке со спиртом у меня не было ни желания, ни тем более денег.
Отрядные любители выпить покупали спирт тайно, так как алгоголь в отряде запрещался. Но это развлечение проходило мимо меня, как и другие типично целинные - одним из них было пение вечерами у костра. Эта процедура вызывала у меня особую ненависть. Прежде всего потому, что песни были феноменально дурацкие - вроде:

Целина родная -
вот ведь ты какая.

или:

И качаясь, идут валы,
от Баку до Махачкалы.

Я от этого хорового херового пения, как и от всякого общественного действия, держался подальше.

Некоторым отрядникам приходили посылки с едой от родителей, включая и меня. Содержимым делились с разной степенью интенсивности: от самостоятельного сжирания до облагодетельствования ближайших друзей и до выставления на общий стол. Я помню, что делился, но избранно.
Дима, что присутствует на фотографии придумал напиток, представлявшийся нам амброзией. Он брал лимонную кислоту и смешивал её с содой в только ему известных пропорциях и получалась "шипучка". Ведь мы пили там только ледяную воду из колодца, которую подвозили на стройку, чтобы мы могли производительно работать в жару.
Вот я и придумал стишок, что начинался так:

Долго думал Дима над
тем, как сделать лимонад.

Остальное, разумеется, не помню.

Дима давал свой лимонад только избранным, тем к кому он благоволил, или, сжалившись над теми, кто отчаянно канючил этот деликатес. Но лимонная кислота и сода были дефицитом, и потому эти возлияния происходили чрезвычайно редко и лишь среди посвящённых.

Иногда завозили молоко. Некипячёное молоко распивать запрещалось из-за опасности бруцеллеза, которым нас безудержно стращали. Пришлось мне поучаствовать в создании плаката, который повесили на кухне:

Невежество, приводит, братцы, к слёзам -
сырое молоко - источник бруцеллеза.

Из книг я взял с собой единственную: первый том полного собрания Маяковского с его ранними шедеврами - это было время моей вспыхнувшей страсти по Маяковскому. Сей том до сих пор со мной в Америке, и в нём прячутся пылинки или молекулы далёкой и всё ещё не поднятой целины.

Однажды в отряде устроили какой-то политически-развесёлый праздник. Я написал текст представления, от которого не осталось ни слова ни на бумаге, ни на моей памяти. Там фигурировала Military Police империалистической Америки. Буквы MP на касках я увидел на карикатурах в "Крокодиле", не понимая их сути, но мы нарисовали их на картонных нахлобучках для обозначения империалистов. Разумеется, в сценарии были и какие-то советские герои. В чём была интрига - убей бог, не помню. Но представление состоялось и народ смеялся. Вот бы вспомнить - чему?

Посёлок выживал без единого деревца с кривыми домиками, с пустым магазином и баней. Раз в неделю мы шли пешком в в эту баню. Плескались в тазах с горячей водой. Самым большим наслаждением было, когда один из наших бригадников, парень высокого роста, брал наполненный тёплой водой таз и медленно выливал его на голову радостно вставшего под ним целинника. Ощущение потока воды по всему телу было великим наслаждением.
Однажды, возвращались в лагерь, мы увидели несущийся по узкой улице грузовик, за рулём, как принято, сидел пьяный шофёр. Мы такое уже видали, но на этот раз он вёз груз, который свешивался по обе стороны кузова и нам пришлось прижаться к стене дома, чтобы он не смёл нас.
Как-то мы попали в домик в посёлке, где в пустой комнате жил какой-то пьяненький местный житель. Он был русским, не казахом, и русских в этом посёлке было много - теперь я понимаю, что это были бывшие зэки, которые остались жить там, где отсидели срок. Этот пьянчужка нам что-то рассказывал, и это было явно интересно, так как мы ставили ему выпить в благодарность за его повествования. Но не помню ни слова из его рассказов.

Время от времени в отряд приходили сообщения, что в каком-то соседнем отряде произошёл несчастный случай и кто-то погиб. Каждый раз после такой смерти Гантмахер, восставши ото сна, вещал о необходимости техники безопасности. Но мы имели о ней плохое представление, как и сам Гантмахер.
Однажды я шёл по нашей стройке с полузакрытыми глазами, поскольку в лицо дул сильный ветер с пылью. Вдруг я куда-то провалился и когда очухался, осознал, что я вишу на руках, провалившись в узкую и глубокую щель между двумя бетонными плитами. Падая, я инстинктивно уцепился за край плиты. Вот и висел. Шедшие за мной ребята вытащили меня. А подо мной был ещё метр падения, и я мог, упав, поломать ноги или шею и не докричаться до ребят, коль они не заметили бы моего падения. Таким образом, на один возможный смертельный исход в строительных отрядах стало меньше.

На целине я потерял всякий интерес к девушкам и даже онанизмом ни разу не занялся. То ли девушки были в чрезвычайно неприглядном рабочем виде, а тогда я принимал вид самок слишком близко к сердцу, то ли физическая нагрузка и напряжённый образ жизни выбивали из меня похоть - не знаю. Любовной романтики мне целина тоже не принесла.
Одна девушка была весьма приемлема, но её сразу прихватил какой-то хмырь и не отпускал её от себя, они сидели вместе, пели песни, а потом и спали у костра. А когда мы вернулись в Ленинград, они поженились - хоть не зря съездили на целину.
Другая девушка была толстая и некрасивая, но добрая, а вернее - сильно хотящая, так как она легко соглашалась оставаться с любым парнем на ночное дежурство и за надежду быть огуленной, она мыла алюминиевые ложки и плошки и особливо - выскребала котлы. Со мной она по моей просьбе тоже пошла в ночь, но оприходована мною не была - я в то время был шибко разборчивый и к ней не хотел даже прикасаться.
Была там и грудастая, но с плохими зубами девица, для которой я на день рождения (19 лет) написал стих, где рифмовал "девятнадцать" с "деве танцы".

Во многие отряды брали какого-нибудь трудно воспитуемого малолетку, чтобы перевоспитать его социалистическим трудом. Был и в нашем отряде такой. Он всё разыскивал что бы выпить, а в медицинской аптечке вытащил весь кодеин и съел разом. Ему было лет 15. Воробьёв, которые приплясывали рядом с кухней, он называл "жидами". Я, услышав такое, стал его вразумлять, что "жид" - плохое слово и к воробьям уж всяко не имеет отношения. Но "сын полка" так и не уразумел моих аргументов, и лишь перестал окликать эту орнитологию в моём присутствии, хотя издали, когда он меня не видел, он продолжал отзываться о невинных птицах в плане "иудейской веры".

Наступил период, когда для нашей стройки потребовались кирпичи, но достать их вовремя Гантмахер не смог. Мы простаивали и значит теряли деньги. Радом с нашим свинарником, который мы возводили, находилась незаконченная постройка чего-то невнятного, сделанная другим отрядом в прошлом году. Предполагалось, что эта стройка будет закончена в следующем году, а в этом году отряд почему-то не приехал. Разумеется, кому-то пришла гениальная идея, расковырять кирпичные стены недостроенного здания и использовать их для постройки нашего хлева. С молчаливого согласия нашего начальника отряда, мы так и сделали, завершая очередную стройку социализма.

Когда мы вернулись в Ленинград, то деньги были распределены, по не известным для простых смертных рассчётам, и мне отслюнявили 110 рублей. Все рассчитывали на большее, поскольку ходили слухи о сказочных суммах, которые получали другие отряды с более эффективными начальниками. Но жаловаться было некому. Разве что зачинщику Кушнеру.

В то время были в шуршащей моде плащи Болонья. Это были дешёвые плащи от дождя, сделанные из тонкой нейлоновой ткани. Но изготовлялись плащи в Италии, и поэтому они стали вожделенной мечтой для любого променажа как для женщин, так и для мужчин даже в солнечную погоду. Я тоже заболел Болоньей. Купить плащ можно было только по случаю в комиссионных магазинах или с рук и стоил он приблизительно столько же, сколько я заработал на целине.
Был сентябрь и всех студентов, кроме целинников, отправили на картошку, а я тем временем недели две просидел по утрам на телефоне и обзванивал комиссионные магазины сразу после их открытия с единым вопросом: есть ли у них мужской плащ Болонья. В одно из счастливых утр в комиссионном магазине на Литейном оказался плащ - я ринулся туда, и там висела моя мечта - коричневый новый плащ Болонья с очаровательной фирменной нашивкой.
Так моя романтическая мечта целины обеспечила исполнение моей практической мечты одеваться стильно.

На фотографиях Серёжа Т., Женя С., Ефим - я его звал Трофим - так было смешнее (фамилию я не помню), Дима "лимонадник" и больше никого по именам я не запоминл. Ну, а меня в шляпе разглядеть легко.

Плакат на входе в рай.

На входе в рай висит плакат, на котором изображены разведённые женские ноги и то, что между ними. Ниже подпись:
"Вход свободный".

Порнография - это религия.

Традиционная религия образовалась из ощущения бога, но так как прямого контакта с богом достичь невозможно, то приходилось довольствоваться суррогатом бога - фантазиями о нём. То есть религия - это фантазия о боге.
Так как бог, согласно моему убеждению, является нам в гениталиях, то когда отсутствует прямое общение с богом посредством единения гениталий, возникает его суррогат - порнография, которая есть фантазия о единении. То есть порнография - это тоже фантазия о боге. А значит, порнография - это религия.

"Любовь вечерняя"

Уважение и почтение к старшим, которым обучают молодёжь, должны заключаться прежде всего в том, что молодухи должны давать старикам, а молодцы ебать старух.

"всё когда-то кончится"

Давным давно я писал:

Проходят дни неосязаемо
и еле поддаются счёту,
не видят времени глаза мои,
а видят лишь его работу...

А ныне пишу:
Пессимисты-философы и просто мудаки тоскуют, что всё когда-то кончится и из этого делают вывод, что ни за что в жизни не следует держаться и лишь следует "помнить о смерти" и готовиться к ней. Истинный же смысл правдивой фразы: "всё когда-то кончится" - весьма вдохновляющий и жизнеутверждающий, ибо в продуктивном приложении заставляет человека ценить каждую секунду счастья, надежды, вдохновения, короче, каждую секунду жизни, поскольку нет ничего прекраснее каждого мимолётного мгновенья. Пропускать его, сетуя на его краткость - это значит жить в смерти.
Но самое главное, что если всё когда-то кончится, то, значит, кончится и смерть.

Состав воспоминаний.

Мои воспоминания в основном состоят из сетований на плохую память.

Самоусыпление фантазией.

"Оргазм как средство от бессонницы
я обожал употреблять..."

писал я.
И употребляю. Но бывает, что оргазм помогает лишь заснуть на часок, а потом опять просыпаешься и не спится.
Многие люди, чтобы заснуть, начинают представлять морской прибой или шум дождя, либо ведут счёт бесконечным цифрам. А вот мне помогает фантазия airtight, то есть трёхдырчатой женской заполненности, причём я перемещаюсь по всем трём, меняясь с партнёрами местами.
Казалось бы, от такой фантазии сон должен вообще исчезнуть. Но меня она повергает в сон. По-видимому из-за того, что фантазия эта рисует такую гармонию совокупления, которая вызвает ощущение достигнутой правоты, а она и есть то необходимое, что вызывает сон праведный.

Кровавый навет.

Согласно любой человеколюбивой юриспруденции, ты невиновен, пока не докажут твою виновность.
Согласно христианству, ты виновен своим самим рождением во грехе и всю жизнь должен замаливать свой грех, который навязан, а не доказан.
Вполне достаточное основание не только для разделения религии и государства, но и для осуждения христианства за ложные обвинения человека и тысячелетние надругательства и пытки невинных людей.

Вариант верности.

Женщина взяла себе любовника, с которым возбуждалась до безумия, но никак не могла добраться до оргазма, тогда как с мужем кончала легко и привычно. Пробалансировав на грани оргазма с восторженным любовником часа два, она бежала домой доводить дело до конца с мужем.
В процессе таких перебежек она себя окончательно убедила, что не испытывая оргазма с другим мужчиной, она мужу не изменяет.

Лотереи Голивуда.

Гражданские чувства голивудских кинозвёзд - взыграли-таки, и они решили одним махом (подмахиваниями) вывести Америку из дефицита, финансового краха и прочей жопы.
Решение это будет единогласно принято на очередном тайном заседании Оскара, причём идея-то - моя.
А состоит она в следующем:
Организуются массовые лотереи, где в каждом магазине и заправочной станции продаются билеты, среди которых будет только один выигрышный - переспать с такой-то кинозвездой или кинозвездуном. На каждую актрису - своя лотерея, как и на каждого актёра. Лотереи на Джорджа Клуни или на Дженнифер Лопес и им подобных принесут миллиарды долларов. Мечтатели будут покупать по множеству билетов и на разных кинозвёзд.
После розыгрыша этих лотерей, ебля счастливчика с данной кинозвездой снимается на видео, и запись эту можно будет купить. Тоже во всех магазинах и заправочных станциях. Так что все проигравшие лотерею получат хотя бы "видимое" утешение.
Разумеется, что и звёздам отстегнут приличную сумму за один трах, и они будут чувствовать себя не только патриотами, но также и богатыми патриотами.
Таким образом Америка за полгода расплатится со своим долгом Китаю и прочей мафии и станет, наконец, нормальной сексуальной страной.

Чихание и кашель.

Мой друг спрашивает: Почему чихать приятно, а кашлять нет?
Я отвечаю: Потому что чихание имитирует оргазм, а кашель - икоту.

Хроника американского сексуального безумия.

Никакие достижения науки и техники, никакая свобода слова, никакая военная мощь не в состоянии излечить сексуальное безумие, которым одержимо американское общество.
Безумие это приравнивает Америку к талибану, сначала вырезающему женщинам клитор, чтоб им не хотелось, а затем, для надёжности достижения сексуального безразличия, побивающему их камнями.

Вот очередной из неисчислимых примеров.
В либеральной Калифорнии (а не в какой-то дикой Алабаме) шестилетнего мальчика обвинили в сексуальном нападении на девочку. Нападение это состояло в том, что во время игры на детской площадке он дотронулся до ляжки девочки.
Мальчика продержали в кабинете директора школы два часа, пока он не сознался в своём "преступлении". В результате его выгнали из школы и в его личное дело была навечно внесена запись о его "сексуальном нападении".
Родителям пришлось нанять адвоката, который ткнул в нос директору школы, что в Калифорнии нет закона, по которому можно было бы обвинить шестилетнего в "сексуальном нападении". Директор был вынужден запись из личного дела изъять.
Мальчик теперь ходит в другую школу и родители надеются, что никому другому не придётся пройти через то, что прошли они и их сын.

Надейтесь, надейтесь - директор школы продолжает директорствовать в той же школе. Всё продолжается как будто ничего не произошло. И американский образ антисексуальной жизни продолжает процветать и пахнуть по всему миру.

Литературный перевод.

Перевод названия сериала Desperate Housewifes: "Наши жёны - пушки заряжёны."

Привычные парадоксы.

Labor Day - праздник труда отмечается безделием, ибо это выходной день. Скоро Валентинов день станут отмечать воздержанием.
Впрочем, христианство этим и занимается: повсюду причитает или вопит о любви, а как доходит до её манифестации в ебле, сразу клянёт и отвергает её как основополагющий грех. К счастью, люди научились справляться с парадоксами морали, религии и прочей дряни, попросту пренебрегая ими ради ебли.

Автобиографичное различение.

Провести черту между тщеславием и честолюбием, смелостью и безрассудством, искренностью и болтливостью, чувственностью и сентиментальностью так же невозможно как и между эротикой и порнографией.
Но тот кто берётся проводить эту черту просто этим выказывает что он сам из себя представляет.
Создание определений - это создании автобиографии.

Пожелание творческой жизни.

Пожелание творческой жизни: уходя, зажги свет.

Эмигрантская менталогия.

Телефонный звонок N1:
- Наш разговор будет конфидециальным?
- Конечно, - заверяет врач.
- Тогда здравствуйте.

Телефонный звонок N2:
- Я не хочу, чтобы мой визит стал известен и меня лишили пособия.
- Хорошо, вы можете заплатить наличными.
- А сколько стоит?
- 80 долларов в час.
- За такие деньги и я могу поработать.

Телефонный звонок N3:
- Я хочу придти к вам на приём.
- Хорошо. 80 долларов в час.
- А первый визит бесплатно?
- Нет.
- Но ведь у адвокатов всегда первый визит бесплатно.
- Я не адвокат, я - врач.

Гузель Агишева - Газель Нагишева.

Гузель Агишева опять старательно рекламнула "Тайные записки" Пушкина. За это я называю её с благодарностью: Газель Нагишева.
В своих интервью со Львом Анненским, Виталием Шенталинским, Евгением Рейном она задавала обязательный вопрос: читали ли "Тайные записки" Пушкина? (см. Парапушкинистика том 1 и том 2). Ответы всех, кроме Анненского, были, как принято, дурацкие.
Вот и теперь тот же вопрос она задала Валентину Курбатову, которого она именует хорошим писателем и человеком, но который оказался непростительным невеждой. Судите сами:

Разглядеть людей на историческом ветру
Гузель Агишева

ТРУД7, № 014, 02 Февраля 2012г.

С писателем Валентином Курбатовым беседует редактор отдела «Общество» Гузель Агишева
...
— Как относитесь к «Тайным запискам» и парапушкинистике Михаила Армалинского (Пельцмана)...? Клеймить такие книги — хороший тон. Получается, что ревностно оберегаем мифы, обманываться рады?

— Грешен, эти книги не читал, но думаю, что коли они не для нарочитой неправды написаны, а авторы именно так и думают, то ложь осыпется, а искренность реакции останется. Я, скажем, вопреки общему гневу, люблю терцевские «Прогулки с Пушкиным» и думаю, что Пушкин первый радовался бы и смеялся характеристикам и «прозрениям», которыми награждает его исследователь…

Интересно, полюбил ли Курбатов "Прогулки с Пушкиным" с первого взгляда в 1975 году или по принциму стерпится-слюбится, когда уже любить это произведение стало безопасно?
И вообще - как можно быть хорошим писателем и тем более - человеком, не прочитав "Тайные записки" Пушкина?
Пусть же Газель Нагишева продолжает с пристрастием допрашивать всех и вся про "Тайные записки", чтоб никому неповадно было пребывать дураками или невеждами.

Михаил Армалинский