ПОЧТИ ХАЛЯВА ДЛЯ ЧИТАТЕЛЕЙ ЖУРНАЛЬЦА

Хочу почтить читателей журнальца - предлагаю каждому-каждой свои книги по специальным ценам: - это не столько распродажа, сколько раздача: ВСЕ КНИГИ ПО 50 центов. Оплачивать нужно только стоимость пересылки.
Если хотите заиметь в книге мой бесценный автограф на титульном листе - доплачивайте по два доллара за книгу.
Пересылка в США:
$3.50 за первую книгу, $2 за каждую последующую.
Пересылка в Канаду:
авиа $7.50 и по $4 за каждую последующую.
наземным путём: $5.50 по $3 за каждую последующую.
Пересылка в остальные страны:
авиа $12.50 за первую книгу и по $6 за каждую последующую.
морем: $7.50 за первую книгу и по $4 за каждую последующую.

Шлите чеки в американских долларах или наличные письмом. Можно и через Western Union (теперь он в России и других соседних странах на каждом шагу) по адресу:
Michael Peltsman
POB 27484
Minneapolis, Minnesota 55427, USA

Итак, приобретайте по 50 центов -
Книги Михаила Армалинского:
Вразумлённые страсти. Стихотворения, 1974, 72 стр.
Состояние. Стихотворения, 1975, 94 стр.
Маятник. Стихотворения, 1976, 128 стр.
По направлению к себе. Стихотворения, 1980, 106 стр.
После прошлого. Стихотворения, 1982, 108 стр.
По обе стороны оргазма. Стихотворения, 1988, 150 стр.
Мускулистая смерть. Рассказы, 1984, 150 стр.
Добровольные признания – вынужденная переписка. Роман, 1991, 312 стр.
Вплотную. Стихотворения, 1994, 100 стр.
Жизнеописание мгновенья. Стихотворения, 1997, 94 стр.
Гонимое чудо. Рассказы, сказка и эссе, 1996, 130, стр. Большой формат
Русские бесстыжие пословицы и поговорки. Составитель и автор предисловия Михаил Армалинский, 1995, 76 стр.
Детский эротический фольклор. Составитель и автор предисловия Михаил Армалинский; Обложка и иллюстрации Виктора Богорада. 1995, 92 стр.

Литературный журналец Михаила Армалинского

GENERAL EROTIC No. 25

17 сентября 2000

* * *

Еби сороку и ворону, а как хуй набьёшь - так и лебедя уебёшь.
Русские бесстыжие пословицы и поговорки.

И ХУДЫХ - НЕХУДО

В прошлом номере я отдал дань толстушкам и в их крайнем проявлении - чрезвычайно толстым. Настала пора уравновесить их худыми (не в смысле плохими, а тощими), причём уравновесить не количественно, ибо на одну толстушку слишком много тощих грузить пришлось бы, а качественно. Ведь даже у самой тощей, без груди и без зада, пизда будет прекрасно жирна. Это ещё в лагерях и других голодовниках обнаружили.

Тощих женщин легко носить на руках, удобно прихватить подмышку. Также их можно запаковывать и везти в путешествие, до трёх штук в один чемодан среднего размера. Разумеется, романтика тут как тут - с ними запросто отправляться хоть на край света.
Тощие женщины без всякого труда влезают в иголье ушко самых экстравагантных божественных поз, несмотря на богатство обуревающей похоти.

Однако несмотря на эти очевидные преимущества тощих, порнография ими явно пренебрегает, что настораживает своей несправедливостью и я бы даже сказал, аморальностью. Найти любителей, обожающих чрезмерно толстых, а следовательно сайты, посвящённые толстушкам - раз плюнуть. Но вот любителей тощих, видно, не так уж и много - сайты мне с нескольких попыток найти не удалось. Может, кто подсобит?
Судя по тому, как общество теперь ополчилось на толстых, можно сделать вывод, что именно им оно делает значительное предпочтение в глубине своей общественной души, тогда как тощие женщины, которые часто ставятся в пример с помощью красивых манекенщиц, являются на самом деле наиболее притесняемым типом женщин, потому что их крохотные грудки и жухлые задики избегают показывать обнажёнными.

Немало женщин страдает анорексией, то есть замариванием себя голодом до смерти. Вот когда их следует спасать с помощью орального секса - скармливать им сперму литрами, выставляя очередь мужчин, чтобы поправлялись на дармовых харчах. Ведь причина анорексии, как и прочих нервных женских заболеваний, одна - что их не ебут по многу и по-разному и разные. Замечательная певица Karen Carpenter убила себя именно таким способом, поскольку голос был, слава была, а ёбарей не было - всё братан поперёк торчал, музыку каждый день сочиняя, и петь без передыху заставлял. А ведь с хуем во рту не попоёшь. Вот и доголодалась, без спермы-то.

Как всегда, для вящей наглядности, я продемонстрирую своё влечение к тощим женщинам через крайний пример, а именно посредством нижеследующего рассказа.

рассказ из книги Михаила Армалинского "Мускулистая смерть"

СДЕЛКА

Городок, куда я ехал, находился в необозримой глуши, или, в переводе с английского, посередине нигде. Вокруг распластались бескрайние поля, засеянные какими-то злаками. Я ехал со скоростью 110 миль в час, незаметно набрав её с шестидесяти. Я хотел, увеличивая скорость, прогнать сонливость, но тело не откликалось на возрастание опасности и по-прежнему клонилось ко сну, угрожающему превратиться в вечный.
Целью моей поездки было познакомиться и совершить небольшую сделку с человеком, который владел практически всем этим городком с населением в 50000 душ. Этот своего рода помещик был чрезвычайно богат, и ему принадлежали два банка, земли и в том числе склады лома цветных металлов. Я был знаком с ним уже больше года, но все дела мы вели по телефону или по почте и никогда не видели друг друга.

Недавно он позвонил мне после нашей ссоры и предложил купить остатки бомбардировщика, который когда-то потерпел аварию и разбился, а теперь был куплен Рэлом (так его звали) для продажи на переплавку. Ссора у нас произошла после того, как он отменил заказ на высококачественный алюминий, который отливается на моём заводе. Заказ был солидный, и когда груз был готов к отправке, Рэл позвонил и сказал, что ему в настоящий момент не выгодно принимать такую большую партию металла. Когда же я стал настаивать и, разозлясь, сказал, что приеду и вывалю весь груз перед порогом его дома, он ответил с издевкой: "Вы что, хотите, чтобы я плавал в этом никчёмном мусоре?" "Ничего не имею против, если его температура будет пару тысяч градусов," - ответил я. На это Рэл повесил трубку, и более месяца мы с ним не разговаривали. И вот он позвонил мне, что согласен забрать и оплатить большую часть заказа и пригласил меня приехать посмотреть на остатки самолёта. С чувством гадливости на душе, я согласился, так как не было у меня сил отказаться от бизнеса во имя чудной свободы говорить и делать то, что хочется. Я утешался тем, что продам завод, когда он станет достаточно большим, и этих денег мне хватит до конца жизни. Но я никак не мог определить, что значит "достаточно большой" - он всегда продолжал казаться мне маленьким, как сын - матери.

К вечеру я приехал на место и остановился в гостинице, располагавшейся в стандартном, нарочито весёленьком даунтауне. Портье передал мне просьбу Рэла позвонить ему сразу как приеду.
"Тоже мне - «сразу»", - неприязненно подумал я, и, войдя в номер, сразу открыл кран в ванной.
Раздался телефонный звонок, это был Рэл.
- Вы уже приехали? Как поживаете? Вам передали, что я просил Вас позвонить? Когда Вы будете готовы - я хочу пригласить Вас обедать в ресторан и показать вам город.
Он не дожидался моих ответов - для него всё было и так ясно.
Договорились встретиться через час в лобби.
Я всё гадал, как он выглядит. Темперамент у него был южный, правда, без акцента.
Он поджидал меня, прохаживаясь взад-вперёд. Ему было лет 55, лысина позволяла расти волосам в форме подковы, что явно приносило ему счастье. Улыбка не сходила у него с лица, как только он понял, что я - это я. Однако глаза его не умели смеяться. Рэл хлопал меня по плечу (ох, уж мне эта симуляция дружбы) и изъявлял невероятную радость. Я тоже всячески улыбался, но чувствовал, что и моим глазам не до смеха.
Пожимая мне руку, он заметил мой перстень с небольшим, но очень чистым бриллиантом.
- О, какой замечательный перстень, - сказал он и задержал мою руку в своей, разглядывая камень. Я осторожно высвободил руку из его цепких пальцев, и мы поехали в китайский ресторан на его новеньком Линкольне.
Мы ехали по центральной улице, и моё знакомство с городом Рэл комментировал следующим образом:
- Это мой банк, не правда ли, красивое здание?
-Эти многоквартирные дома я построил два года назад, теперь они стоят впятеро дороже.
- В этом магазине вы можете купить лучшую одежду, продающуюся в Нью-Йорке. Моя торговая политика - слово "провинция" не должно существовать в сфере потребления.
И так далее.
Китайский ресторан оказался тоже его собственностью, и еда была превосходной. Повара он привёз из Гонконка и в жёны ему сосватал местную красавицу, чтобы его не тянуло обратно на родину. В течение обеда я несколько раз замечал взгляд Рэла, направленный на мой перстень, и когда мы заканчивали десерт, он опять выразил своё восхищение им. Я почувствовал, что скоро начнётся торговля.
- Сколько вы хотите за этот перстень? - спросил он, очередной раз припав к нему глазами.
Мне не хотелось расставаться с перстнем - слишком много было с ним связано - и я назвал сумму, раз в пять превышающую его действительную стоимость.
Рэл улыбнулся и не стал продолжать, но я почувствовал, что надежды он не потерял. После обеда Рэл повёз меня в свой особняк, в котором он жил один, разведясь с женой много лет назад. Оказывается, в качестве хобби, Рэл собирал меха и шкуры различных зверей. Одна из комнат была полностью отделана шкурами: пол - тёмными, стены - шкурами посветлее, а потолок - белыми. Он вытащил откуда-то огромную рыжую лисицу с болтающимся безвольно хвостом и сказал:
- Давайте меняться на ваш перстень.
Я подержал тёплую лисицу за горло и, улыбнувшись, сказал "нет". Мне было любопытно, как высоко в денежном отношении он способен оценить свои желания.
Рэл покорно сказал о,кей - и лиса исчезла. Мы пошли в гостиную, где у камина стояло чучело орла. Крылья орла были распахнуты - размах составлял не менее двух метров. Заметив мой восхищённый взгляд, Рэл сказал мимоходом:
- Так уж и быть, отдаю в придачу к лисе.
Я отрицательно покачал головой, машинально погладив перстень ладонью.
- Не беспокойтесь, - сказал Рэл, - я его заберу мирными средствами.
-Это что же, намёк на военные? - спросил я.
- Нет, что вы, вы меня не так поняли, - заверил меня Рэл.
Когда я уже собирался уходить, он показал мне шкуры кенгуру, медведя и леопарда, но уже больше не предлагал мне меняться. Однако показывая их, он смотрел на меня так выразительно-вопросительно, что содержание этого вопроса не оставляло никаких сомнений.

На следующий день я приехал в его огромный склад, где лежали остатки самолёта, больше напоминавшие скелет. Я рассчитывал, обсудив все дела, уехать прямо оттуда домой. Осматривая самолёт, я заметил, как Рэл шепнул что-то одному из рабочих, - указав глазами на мою машину. Рабочий кивнул и продолжал заниматься своими делами. Закончив осмотр, мы пошли в кабинет Рэла и за час договорились о цене за самолётные останки. Пожимая его руку в знак завершения сделки, я снова заметил сверкнувший взгляд, направленный на перстень, а может быть, мне показалось, и просто сверкание камня отразилось в его глазах.
Пора было уезжать, и мы вернулись в склад, где я оставил свою машину.
Я всё ожидал последней атаки на мой перстень, но Рэл держался безразлично. И вот прощальное рукопожатие с похлопыванием по плечу. Я открываю дверцу машины - и отшатываюсь, ещё не успев открыть: на переднем сидении - ярко белый скелет, с черепом, повёрнутым в сторону водителя, и рукой, вернее костью руки, положенной на спинку водительского сидения. Я, наверно, беспомощно оглянулся на Рэла, и он, смеясь, похлопал меня по плечу:
- Не бойтесь его, он мёртвый. Я подумал, что вам будет скучно одному в такой долгой поездке, вот и достал вам попутчика.
- Это мужчина или женщина? - спросил я, стараясь придти в себя от неожиданности.
- Женщина. Посмотрите, какой у неё широкий таз.
Я посмотрел. Бесплотный, он мне казался поразительно узким.
- Это хорошо, что женщина - я люблю худощавых, - попытался я улыбнуться, но улыбка далась с трудом.
Сначала у меня был позыв сказать: "Ну, ладно, пошутили и будет - забирайте товар". Но я не хотел проявлять этой инициативы, которой он, наверно, от меня и ждал, чтобы не оказалось, будто он забирает у меня то, что уже дал, а что якобы лишь уступает моей просьбе. И к тому же я не хотел, чтобы он думал, будто напугал меня.
Поэтому я сел в машину, ожидая, что Рэл вот-вот остановит меня и распорядится забрать скелет. Но он только наклонился, чтобы помахать мне рукой в окошко машины, и мне ничего не осталось, как выехать из склада, развернуться и поехать. У выезда из склада стоял рабочий, которому Рэл шептал что-то, когда я только приехал, и который, по-видимому, занимался доставкой скелета. Он был одет в джинсы и одна штанина была темно-синяя, а другая - голубая. Он помахал мне рукой, не улыбаясь.
Я выехал на дорогу, стараясь не смотреть на мою костлявую спутницу. "Хорошо хоть, что у неё нет косы в руках" - почему-то без облегчения думал я. Когда на дороге попадались неровности, её кости бряцали, а на одном из поворотов, она стала заваливаться на меня. Я инстинктивно придержал её, и рука упёрлась в её пустые бёдра. Кости таза были холодными и твёрдыми, столь противореча привычным ощущениям при касании плоти. Я заметил, что сгнившие суставы были заменены проволочками, аккуратно скрепляющими составные части скелета. Фаланги пальцев особенно притягивали взгляд.
Обгонявшие меня машины чуть притормаживали, и все из них пялили глаза, махали мне руками и жестами пытались выспросить - ну, мол, каково со скелетом ездить? - и я снисходительно улыбался и складывал колечком большой и указательный палец, и все в ответ смеялись.
Когда я подъехал к придорожному ресторану перекусить, пожилая пара выходила из дверей и, увидев мою пассажирку, шарахнулась в сторону. Они, бедные, даже стали креститься. Я запарковался и на всякий случай запер машину. Сидя в ресторане, я услышал полицейскую сирену, но не обратил на неё внимания. Когда же я вышел на улицу, то увидел полицейскую машину с грозно посверкивающими глазами. У моей машины шевелилась небольшая толпа, сквозь которую масляными пятнами проступали двое полицейских. Я подошёл ближе и увидел пожилую парочку, что-то докладывающую полицейским. Видно, опасаясь надеяться только на Бога, они решили подстраховаться полицией.
Полицейские поинтересовались моими водительскими правами и моей спутницей. Я сказал, что это подарок Рэла. Имя его было хорошо известно в этих местах, но полицейским хотелось подтверждения, так что я дал им номер его телефона, и они позвонили ему. По счастью, он был у себя в конторе и подтвердил (как они мне передали), что это его собственность, данная в пользование другу. Мне до сих пор был не ясен статус моей спутницы: подарок ли это - так что теперь всё стало понятно.
Полицейские, прощаясь, попросили меня постараться не пугать людей. Я пообещал, что еду прямо домой и, приехав, запру её в комнате, чтобы, чего доброго, не убежала. Последняя фраза произвела задуманный эффект, вызвав смех, который прозвучал как вздох облегчения.
- Ну, что Мэри, - обратился я к скелету, отъехав от ресторана, - заставили мы с тобой кое-кого вспомнить о смерти?
И в этот момент от толчка (я наехал на выбоину в дороге) нижняя челюсть её отвисла. Челюсти были полны белых ровных зубов, и это означало, что спутница моя закончила свою жизнь молодой и, быть может, красивой. Нижняя челюсть её тоже крепилась проволочкой к верхней.
Приехав домой, я взял нё на руки, как невесту, думая где бы её расположить. Был тёмный вечер, и в дом я её вносил из гаража, так что благодаря этому я избежал соседских глаз. Я понёс её в спальню для гостей и положил на кровать. Я было пытался поначалу ставить её на ноги, прислонив к стене, но она рушилась на пол, и я подхватывал её в последний момент, опасаясь сломать ей рёбра.
Я посмотрел на скелет, лежащий на кровати, согнул ей ноги в коленях, раздвинул их, невесело усмехнулся и пошёл спать.
Ночью мне снилось множество снов, что со мной бывает крайне редко.
Проснулся я с головной болью, которая для меня является первым признаком высокой температуры. Я очень хотел пить, и когда я встал и пошёл на кухню, меня зашатало от слабости. Напившись воды, я пошёл обратно и почувствовал такой отлив сил, что свернул в первую дверь, чтобы скорей куда-то лечь, а первой дверью была спальня для гостей. Чувствуя, что я вот-вот упаду от слабости, я свалился на кровать рядом со скелетом и закрыл глаза. Сердце билось, как после долгого бега и тело повлажнело от пота. Сбоку я чувствовал прикосновение прохладной берцовой кости.

Раздался телефонный звонок. Я с трудом протянул руку к телефону, стоявшему на столике у постели. Моя секретарша спрашивала, как я съездил и когда я приду в контору. Я сказал, что у меня температура и что сегодня не появлюсь.
- Может, приехать к тебе помочь, посидеть с тобой, - спросила она, и я вспомнил, что мы - любовники.
- Нет, я в порядке, занимайся своими делами.
- Я приеду после работы, хорошо?
- Ладно, только тут у меня уже есть одна.
- Что ты имеешь в виду? - встрепенулась она.
- Приедешь - увидишь, - сказал я.
- Что, у тебя женщина?
- Как тебе сказать... бывшая.
- Я не понимаю, что ты говоришь.
- Я повторяю, приедешь - увидишь. Прости, я устал, - сказал я и повесил трубку.
Я заснул и проснулся от вскрика. Я поднял тяжесть век и увидел мою секретаршу Мэри, которая стояла над кроватью, не зная, что сказать, что сделать.
Я через силу улыбнулся.
- Что это такое? - проговорила она дрожащими губами, и голос у неё был дрожащий. Я подумал: дрожащие губы делают голос дрожащим, или дрожащий голос заставляет дрожать губы?
- Сколько времени? - спросил я.
- Час дня, - сказала она, взглянув на часы, и снова скелет приковал к себе её взгляд.
- Ты же хотела придти после работы.
- Что это такое? - снова повторила она.
- Это тоже Мэри,- мне очень нравится это имя.
- Где ты это взял? - спросила она, видно, уже поняв, что это такое.
- Подарок. Сделай мне крепкого чаю, пожалуйста.
- Тебе плохо? - озабоченно спросила она и положила ладонь мне на лоб. Мне показалось, что её кожа покрыта инеем.
- Держи так, - попросил я её, и она села на кровать.
Я приоткрыл глаза и увидел её взгляд, по-прежнему устремлённый на скелет. Её рука быстро нагрелась о мой лоб, и я опять попросил её сделать мне чай. Выходя из комнаты, она оглянулась не то на меня, не то на Мэри.
Стоило мне закрыть глаза, как в голове начиналось вращение, оставляющее после каждого оборота болезненную инерцию.
Живая Мэри вернулась с чаем не подносе.
- Ты не хочешь пойти к себе в спальню?
- Нет, это хорошо, что вас двое, - сказал я.
Чай возвращал мне силы, и лимон, который она догадалась положить, был как нельзя кстати.
Что мне нравилось в ней, так это то, что спросив о чём-то раз и не получив ответа, она больше не спрашивала, а ждала, когда я сам решу рассказать. Правда, иногда это раздражало меня, так как мне хотелось чтобы она меня поупрашивала. Я рассказал ей о моей костлявой попутчице. Мэри прослушала это равнодушно и спросила:
- Что ты теперь будешь с ней делать?
- Любить - ухмыльнулся я.
- Что ж, прекрасный выбор, - сказала Мэри, - я, кстати, должна тебе сказать, что я уезжаю во Флориду.
"Даже не дождалась, пока я выздоровею, чтобы сообщить мне такую новость" - подумал я. Я посмотрел на её маникюр - единственное, что у неё было поистине красивым, - и сказал:
- Желаю счастья. Это Джон?
Джон был её возлюбленный, с которым она жила четыре года и от которого она уехала сюда, нанялась ко мне, бескорыстно стала моей любовницей, а я ничего не имел против, так как мои связи с подчинёнными не отражались на деловых отношениях.
- Да, Джон, - не скрывала она.
- Передай ему привет, - сказал я и, повернувшись к скелету, добавил, - прости, я хочу спать, спасибо, что зашла.
- Хорошо, я пойду. - сказала Мэри.
- Ты до какого дня работаешь?
- Я могу работать две недели, на если ты не возражаешь, хотела бы уйти раньше.
- Можешь уходить через неделю, - сказал я, зная,что я смогу найти ей замену за это время.
Она поблагодарила меня и холодно ушла.
Я смотрел перед собой, прямо в череп Мэри. Она не шевелилась, и зубы без губ представлялись оскаленными в постоянной улыбке. Она была настолько близко к глазам, что все очертания были зыбкими. Я положил руку на грудную клетку, и её рёбра скрипнули - я отдёрнул руку, опасаясь поломать ей кости, и улыбнулся фразе "поломать кости" по отношению к скелету, который обнимаешь.
"Уж ты-то не уйдёшь ни к какому Джону, - подумал я и упёрся лбом в её холодную ключицу, - мужчины, что спали с тобой, не имеют никакой власти, ибо нет у тебя больше ни памяти, ни плоти, а всё, что осталось, принадлежит мне".
Я провалился в живое небытие сна, где пробыл до вечера.
В комнате было темно, и рука моя лежала в её пустом животе, опираясь на корявый ствол позвоночника. Я убрал руку под одеяло и заснул опять.
Проснулся я утром от птиц, голосивших за окном. Жара не было, я потряс головой, которая не откликнулась болью, в теле было радостное чувство выздоровления. Под боком лежала жесткая прохлада скелета. На свежую голову мне как-то стало не по себе, и я поднялся с кровати. Пересиля слабость, обосновавшуюся в теле, я пошёл в ванную, но принимая душ, всё-таки сел в ванну, не устояв на ногах от слабости. Однако нужно было идти в контору, чтобы разгребать дела, превращавшиеся в невыносимый камень на шее, чуть стоило дать им залежаться.
Я вспомнил, что Мэри объявила о своём уходе из моей компании, а также из моей жизни. И оба ухода вызвали грусть, которая, впрочем, была уже привычной из-за стольких разлук, что я перетерпел. Мэри была исполнительной секретаршей и любовницей, что вносило определённые удобства в мою замкнутую изнутри жизнь.
В конторе я разгрёб налетевшую почту, ответил на звонки, короче, сделал всё, чтобы наверстать упущенное. Я чувствовал слабость во всём теле, однако на вежливые или заискивающие вопросы о здоровье я, конечно же, отвечал, что всё прекрасно, как это и принято с чужими людьми.
Со второй половины дня я ушёл домой, поймав взгляд Мэри, явно похолодевший после принятого ею решения. Но всё-таки взгляд.
Когда я подъезжал к дому, он мне показался очень большим. И действительно, он был большим. Мне всегда было приятно знать о потенциальном пространстве, которое я не использую, но которое всегда ждёт меня. В связи с этим я вспомнил, что меня ждёт и пустое пространство скелета. Пространство, слегка ограждённое костями. Я вошёл к ней в комнату, она лежала на кровати с раздвинутыми костями ног. Череп скалился. Вот как выглядит абсолютно голая женщина, когда не останавливаешься на снятой одежде и продолжаешь раздевать её, снимая с неё плоть.
- Знаешь, - сказал я ей, - я одинок, как твои кости без мяса.
Мой голос прозвучал странно, так как я не ждал, что услышу голос в ответ. Сквозь её рёбра просвечивала простыня. Я подошёл к ней и погладил там, где должна была быть грудь. Потом я просунул руку под рёбра, где должно было быть сердце. Но сердца не было. Такая бессердечность меня не трогала.
Мне нравилась её молчаливость и открытость. Мне было спокойно с ней, как со всеми, кого я не любил. Я сел рядом с ней на кровать и погладил её по черепу: уж по крайней мере, ты будешь всегда рядом, готовая выслушать меня, многоопытная, познавшая жизнь и смерть, и кто знает, быть может, я полюблю тебя за твою естественную преданность.

Раздался звонок в дверь. Не люблю я незванных гостей, ибо нет никого у меня, кому бы я мог обрадоваться.
Я с раздражением резко распахнул дверь. Передо мной стоял мужчина в джинсах и куртке.
- Добрый вечер, извините за вторжение, - начал он мягко, что не соответствовало его грубому, где-то виденному лицу. - Меня босс прислал за скелетом.
И тут я заметил его джинсы с брючинами разных цветов и узнал в нём рабочего Рэла, который, видно, и свёл меня с Мэри.
- Что вы сказали? - переспросил я, и мне стало больно, будто у меня отнимают последнее.
- Босс послал меня забрать скелет, - повторил он.
- А я думал, что это подарок? - попытался я вяло сопротивляться.
Рабочий ничего не ответил, а только пожал плечом.
Я пригласил его в гостиную, и он опасливо сняв ботинки, последовал за мной. Я предложил ему выпить, но он отказался. Я налил себе чего-то и отпил большой глоток. Стало теплее.
- Где он лежит, давайте я возьму его, - приступил он прямо к делу.
- Подожди, - я хочу купить его... её. Сколько Рэл хочет?
- Босс сказал, что он его не продаёт, но может обменять.
- На что?
- На перстень.
Волна облегчения прошла по моему телу сверху вниз. Я снял перстень и протянул его гостю.
Он улыбнулся, победно и всезнающе, зажал перстень в кулаке и повернулся уходить.
- Подожди, - остановил я его. Он посмотрел на меня с удивлением.
- Напиши расписку, - сказал я.

* * *

Как я безрезультатно сновал по интернету в поисках тощих, так же безрезультатно сновал я и по своему нетощему стихотворному корпусу в поисках стихов про ребристых женщин. Придётся для порядку об обыкновенных отозваться.


из книги "Маятник"

* * *

Кому бы написать письмо
о том, что в жизни очень трудно,
и, шею повязав тесьмой,
стул оттолкнуть и... рухнуть грузно

из-за непрочности тоски,
разорванной руками нимфы,
чьи напряжённые соски
прокалывают стенки лифа.


* * *

Вокруг закономерное уродство.
Незаживающую память саднит.
Я буду в переполненной квартире
использовать усталое устройство,
которое находится меж задних
конечностей девицы-психопатки.
Я сам узнал - не нужен был Вергилий -
что равнодушье - экстра-пытка ада -
меня пихнёт на рёбра и лопатки,
разящие, увы, желанным смрадом.

* * *

Пора прощания уже не за горами.
В те времена ещё, когда мы загорали
на острове диаметром в три метра,
разлука в нас была уже заметна.

Нас окружали тина, пена и осока,
из нас любовь и солнце выжимали соки.
А я, не признавая моногамий,
смотрел на женщин с яркими ногами -

твои объятия глаза не затмевали.
Они на берегу с другими затевали
подобие прекрасных отношений,
которые у нас - петлёй на шее.

* * *

Когда тебя не вижу я,
то время свирепеет -
воспоминанья, не жуя,
глотает и жиреет,

Перегрызает нашу связь
переживаньем новым,
и наших отношений вязь
становится лишь словом.

И мы уже не те, о ком
мечтали мы годами,
мы под других ведём подкоп,
чтоб заложить фундамент.

Любовь, конечно не гранит,
её бы от разрухи
лишь одиночеству хранить,
но нет его в разлуке.