FlagGEr


ВЫПУСК ДЕСЯТЫЙ
24 января 2000


Все права принадлежат М.I.P. Company.
Всякая перепечатка и воспроизведение текстов запрещена без письменного разрешения М.I.P. Company.

ПОЧТИ ХАЛЯВА ДЛЯ ЧИТАТЕЛЕЙ ЖУРНАЛЬЦА


Хочу почтить читателей журнальца - предлагаю каждому-каждой свои книги по специальным ценам: - это не столько распродажа, сколько раздача: ВСЕ КНИГИ ПО 50 центов. Оплачивать нужно только стоимость пересылки.
Если хотите заиметь в книге мой бесценный автограф на титульном листе - доплачивайте по два доллара за книгу.
Пересылка в США:
$3.50 за первую книгу, $2 за каждую последующую.
Пересылка в Канаду:
авиа $7.50 и по $4 за каждую последующую.
наземным путём: $5.50 по $3 за каждую последующую.
Пересылка в остальные страны:
авиа $12.50 за первую книгу и по $6 за каждую последующую.
морем: $7.50 за первую книгу и по $4 за каждую последующую.

Шлите чеки в американских долларах или наличные письмом. Можно и через Western Union (теперь он в России и других соседних странах на каждом шагу) по адресу:
Michael Peltsman
POB 27484
Minneapolis, Minnesota 55427, USA


Итак, приобретайте по 50 центов -
Книги Михаила Армалинского:
Вразумлённые страсти. Стихотворения, 1974, 72 стр.
Состояние. Стихотворения, 1975, 94 стр.
Маятник. Стихотворения, 1976, 128 стр.
По направлению к себе. Стихотворения, 1980, 106 стр.
После прошлого. Стихотворения, 1982, 108 стр.
По обе стороны оргазма. Стихотворения, 1988, 150 стр.
Мускулистая смерть. Рассказы, 1984, 150 стр.
Добровольные признания – вынужденная переписка. Роман, 1991, 312 стр.
Вплотную. Стихотворения, 1994, 100 стр.
Жизнеописание мгновенья. Стихотворения, 1997, 94 стр.
Гонимое чудо. Рассказы, сказка и эссе, 1996, 130, стр. Большой формат
Русские бесстыжие пословицы и поговорки. Составитель и автор предисловия Михаил Армалинский, 1995, 76 стр.
Детский эротический фольклор. Составитель и автор предисловия Михаил Армалинский; Обложка и иллюстрации Виктора Богорада. 1995, 92 стр.


Литературный журналец Михаила Армалинского

GENERAL EROTIC No. 10

Тело в тело - любезное дело.
Русские бесстыжие пословицы и поговорки.




Первый альманах русской эротической литературы "Соитие", вышел из печати в США в 1989 году, когда ещё в СССР "секса не было". Люди, правда, размножались, аборты множились, венерические болезни процветали, но в печатных источниках почти ничего полового не происходило. "Соитие" было поистине первым. Оно доплыло и долетело до России и вызвало бурную реакцию в литературных кругах. Рассказы "С голоду" и "Родовое окончание" были пиратски перепечатаны в "Ещё" и "Sex-Hit". Отрывок из статьи Александра Сира "Поэтический эротоман Армалинский и эротическая литература" печатались в "Книжном обозрении", что вызвало негодование "Правды". Имелись и другие перепечатки и велись всевозможные разговоры.

Кое-что из "Соития" было переведено на английский, и американское издательство Penthouse заключило контракт на издание рассказа Петра Стрижанова "С голоду". Как принято в США, после заключения контракта, Penthouse выплатил гонорар, причём недурной. Однако стражи-адвокаты, ознакомясь с рассказом, предупредили редактора о недопустимости публикации произведения, где одна из героинь несовершеннолетняя и где описываются выделения крови и мочи - уж таковы человеколюбивые законы в Америке в области отображения сексуальных отношений людей. По просьбе редакции Penthouse Пётр Стрижанов согласился поднять возраст героини до 18 лет, но категорически отказался лишить её способности менструирования и мочеиспускания. Тут вступила в действие поговорка: "Всё на свете дерьмо, кроме мочи". И Penthouse решил рассказ не публиковать, чтобы не нарываться. Благо, по контракту, выплаченный гонорар не возвращался.

Несмотря на то, что после 1989 года Россия оказалась наводнена разнообразной эротикой, произведения, включённые в "Соитие" остаются современными и увлекательными. Происходит это потому, что они - прежде всего остро талантливая литература. Вот я и решил довести кое-что из "Соития" до сведения читателей. Целиком альманах опубликован на сайте М.I.P. Company.
Ниже публикуются рассказ и стихотворения из "Соития".


Пётр Стрижанов

С голоду



На проститутку у Виктора денег не было. Идти по барам в поисках женщины, которую надо уговаривать, перекрикивая шум музыки, было противно. Он набрал номер телефона, который дал ему недавно приятель, уверяя, что женщина безотказная. Номер телефона звали Лин. Они договорились, что Виктор приедет к ней в течение часа. Виктор был ужасно голоден до женщины. Он бы мог легко освободиться от первого голода собственноручно, но минут через десять после облегченного вздоха, снова бы вернулось желание женского тела, которое сводится не столько к желанию оргазма, сколько к желанию другого тела с его влагой, запахами, видом пизды, реакцией на твоё тело, короче, к желанию общения.

Подъезжая к её дому, неуклюжему, в бедном районе, он пытался сдерживать свои фантазии, прекрасно зная, насколько они красочней реальности. Лин сказала по телефону, что пьёт только водку с апельсиновым соком, поэтому он вез с собой бутылку в форме фляжки - только бы побыстрее с ней спутаться. Дверь ему открыла жирноволосая коротконогая блондинка с пухлыми губами. Женщина была в шортах и в рубашке без лифчика, завязанной узлом под грудьми, или на животе, что было одним и тем же из-за обвислости её грудей. Зубы её, хоть и ровные, но дружно и весело рвались вперед. Она была явно обрадована тем, кого увидела перед собой, в чем она Виктору позже и призналась, пия водку, чуть подкрашенную апельсиновым соком. В гостиной, на грязном ковре лежали две подушки, на зыбкой подставке пылилась дешевая стереосистема. Лин пошла на кухню приготовить коктейль из принесённой Виктором водки, и Виктор поплелся за ней, думая только о том, как бы быстрей раздвинуть ей ноги. Тем временем она задавала перечень стандартных вопросов. Виктор мог бы выпалить все ответы, не дожидаясь самих вопросов, но он не хотел её этим спугнуть, зная, как самые доступные женщины чтят предпостельную игру. К стандартным вопросам можно было отнести и такой, который последовал после того, как Виктор засунул руку ей под рубашку:
- Ты что приехал только потому, что рассчитываешь сразу лечь со мной в постель?
- А хули, - хотел сказать Виктор, но сдержался и сказал, что приехал по множеству причин.
Он-то надеялся, что на этот раз предварительные разговоры будут сведены к минимуму. У него так и рвалось с языка сказать ей, с твоей-то внешностью тебе бы поменьше болтать, а скорей ложиться надо, пока тебе предлагают. И когда на морде появится выражение оскорбленного достоинства, повернуться и хлопнуть дверью - пускай догоняет. Но ему хотелось пизды сию минуту, и он не хотел рисковать. Она это явно чувствовала. Ей было 38. Здесь она как будто не врала. Ему только исполнилось 32, и каждый её комплимент вызывал в нём волну стыда, оттого что он вынужден тратить время с такой выдрой.
- Это хорошо, что ты приехал ко мне не только с одной целью, - с облегчением сказала Лин и отпила полстакана.
Виктор наливал себе водку сам, и чуть разбавил ею сок.
Они вернулись в гостиную и уселись на подушки на полу. Виктор потянулся к Лин.
Та сбросила его руку и сказала:
- Зачем ты торопишься? Чем больше мне нравится мужчина, тем больше мне хочется, чтобы всё происходило медленнее. Я устала от одноразовых мужчин. Я хочу романтических отношений, чтобы обо мне заботились, чтобы ценили во мне человека, а не просто моё тело. А я скажу тебе честно, мне давно никто так не нравился, как ты, и я не хочу, чтобы всё было, как со всеми: мы с тобой переспим, и больше я тебя не увижу.
Он еле сдерживался, чтобы не оскорбить её как можно больней, например, он хотел сказать ей - у тебя выбор-то со мной не большой, переспать со мной раз и больше меня не увидеть, или не переспать со мной и больше меня не увидеть. Но он знал, как важно для некоторых женщин подвигать языком вхолостую, прежде чем они решатся использовать его по назначению.
- Послушай, - сказал Виктор, - ты мне нравишься тоже...
И дальше Виктор стал пороть ответную чепуху, которая, по его опыту, должна была склонить Лин на лёжку. Но это почему-то не проняло её - Лин упорно хотела, чтобы он продемонстрировал свой интерес к ней, как к человеку, а это в её понимании означало - пойти с ней куда-нибудь.
Виктор смотрел на неё с омерзением, но в то же время ловил себя на похоти, которая не брезговала даже Лин.
"До чего же ты дошел", - говорил он себе, оглядываясь на свои мечты. Однако он знал, что если он позволит себе уйти без, как он считал, причитавшегося ему совокупления, то на душе у него будет ещё гаже.

Начались переговоры, в течение которых он хотел заручиться её согласием на совокупление при условии, что они пойдут куда-нибудь. Ей, как выяснилось, хотелось появиться с ним на людях, чтобы все видели, что она имеет такого любовника.
Виктор посмотрел на часы и решился на компромисс. Было ещё достаточно времени, чтобы и погулять, и пооголять.
Перед тем, как согласиться на выход, он решил попытаться пронять её поцелуями, на которые она было согласилась, но почувствовав подступающую похоть и не желая уступать ему без полученной предварительной оплаты, она решительно отстранилась от Виктора и больше не подпускала его.
- Ну, что ж, - сказал ей Виктор, будто бы это ему ничего не стоило, - если хочешь погулять вокруг озера, давай погуляем.
Лин обрадовалась, вскочила на ноги, допила залпом коктейль, и тут Виктор понял, что проиграл этот раунд, так как Лин явно не рассчитывала на его согласие, и если бы он был бы пожестче, она бы, отчаявшись в возможности выйти на люди, уступила бы ему да и себе. Виктор нехотя поднялся с подушек, помогая стоящему члену не цепляться за складку джинсов. Лин засеменила в спальню, где стала подкрашивать губы. Она также достала баночку с кремом, который стала маленькими порциями втирать в шею и в подмышки - от неё запахло резкой свежестью. Виктор подошёл сзади, прижал свой горячечный член к её заду и взял её за грудь.
На кухне кто-то закопошился.
- Это мой сын, Том, - успокоила Лин Виктора. Они вышли на кухню, запах марихуаны витал вокруг самокрутки, всунутой в рот худосочного парня лет шестнадцати с долгими прямыми волосьями. Представляя его Виктору, мать пояснила, хихикая:
- Он совсем свихнулся от марихуаны.
Она поведала Виктору, что сын курит марихуану ежедневно, а она лишь раз в неделю. В голосе не было осуждения, а лишь констатация различного отношения к жизни. Лин рассказала, что всё началось с того, когда она обнаружила, что сын выкурил весь пакет марихуаны, который она держала для себя в морозилке холодильника. С тех пор она заключила с сыном договор, мол, у каждого своя марихуана. так что, если у него кончается запас марихуаны, она продаёт ему щепоть.

Они вернулись в спальню. У Виктора появилась мысль снасильничать, и он потянул Лин к незастеленной кровати с нечистым бельем, но Лин стала отчаянно брыкаться, причитая: "Ты, как все Мужики, тебе бы только переспать".
Присутствие сына, который, наверно, насмотрелся здесь всякого, все-таки смущало Виктора. И поднимать шум ему вдруг стало более противно, чем идти с Лин на озеро. Было часов семь вечера, но из-за июня было светло, как днем, так что спрятаться в темноту от позора было невозможно.
Они шли по асфальтированной дорожке вокруг озера, люди кишели - бегали, гуляли, катались на роликовых коньках, велосипедах. Лин радостно обхватила Виктора за талию, и он вынужден был положить руку ей на плечо, ибо девать её было некуда. Навстречу то и дело попадались красивые или смазливые самочки. Каждый раз при их приближении у Виктора сжимались кулаки и падало сердце. Ему казалось, что каждая из них смотрит на него с жалостью, пренебрежением, удивлением - как это он, мужественный и стройный, может идти с такой малопривлекательной, потрепанной женщиной. Он ярко представлял себе, как он мог бы идти с одной из этих молодок - сколько бы радости и гордости он испытывал. Но потом он вспоминал свои неудачи с красивыми самками, знакомство с ними ему редко удавалось довести до постели, а часто и само знакомство заводилось с трудом, как старая машина холодной зимой. Он чувствовал, что он теряет уверенность в себе, когда идет с женщиной, которая ему нравится. И чем больше она ему нравится, тем меньше у него уверенности, которой так требуют всем своим существом женщины. Уверенность он обретал с женщинами, к которым он был безразличен, и основывалась она на безразличии к тому, как они к нему относятся. "Не хочешь - убирайся" - и с ними это срабатывало безошибочно. Однажды он выгнал одну среди ночи из своей квартиры, которая позволяла себя целовать, но не позволяла себя раздевать. Захлопнув за ней дверь, он подошел к окну, чтобы крикнуть ей вдогонку что-нибудь оскорбительное. Но в течение пяти минут она так и не вышла из дома. Виктор вернулся к двери, и открыл её - строптивая девушка в слезах стояла у дверей, явно согласная на уступки. Пришлось её впустить и докончить прерванное начинание.
Но если женщина нравилась ему - он чувствовал, как его тревожит каждый её шаг, каждое её слово. Он не мог сдерживать своего нетерпения, он чувствовал, как, помимо его воли, глаза его наполняются обожанием, слова - суетливой робостью, а движения - излишней предупредительной осторожностью. Всю это мешало успеху продвижения к постели. Но если доходило до дела, то голое желанное тело наполняло его победным чувством достигнутого, и он бросался на него с ненасытной жадностью, которая, помимо лести, приносила женщинам предостаточно наслаждения.

Озеро казалось бесконечным по периметру. У воды сидело множество парочек, жмущихся друг к другу. Виктор пытался заглядывать в лица девушек - и все, как одна, казались ему многократно лучше Лин. Он мечтал лишь о том, чтобы не встретить никого из знакомых - он придумывал заранее, как он будет потом объяснять, если они всё-таки с кем-нибудь встретятся - кто она, почему они шли обнявшись - но ничего не приходило в голову, кроме: "Что вы, это вам показалось, это был не я".
А Лин тем временем кейфовала - она болтала, хихикала, заглядывала Виктору в глаза и победно смотрела по сторонам. Виктор почти не слышал её, думая о своем, и лишь поддакивал, когда он чувствовал вопросительные интонации в её болтовне. Он представлял её пизду, чтобы хоть как-то оправдать свою унижение близкой наградой. Виктор услышал, как она стала распространяться о том, что ей бы хотелось переехать жить во Флориду, и он с удивлением подумал, что, оказывается, какие-то помыслы могут у них совпадать.

На озере паслись стаи уток. За матерью тянулась мохнатая нитка утят, которые поныривали из чувства подражания старшим. Виктор умилился этой картинке, но потом вспомнил, с кем он идет, и всю внутри обвалилось. Многие встречные девушки шли или бежали в облегающих маечках, сквозь которые проступали, как жирные пятна, соски. И он опять пытался вызвать в себе оправдательную похоть, стараясь представить себе раздвинутые ноги Лин. Это у него получалось, но не шибко.
"Скорей бы закончился круг", - думал он и ускорял шаг, но Лин вопрошала, почему ты бежишь, и он отвечал, что становится свежо, и он хочет поскорей забраться в машину, однако шаг замедлял. И опять она прижималась к нему, а он опять - ускорял шаг. Ко всему прочему, он вдруг наступил на что-то мягкое. Опустив глаза, он увидел, что это утиное дерьмо. Он сошел с дорожки и с омерзением стал вытирать подошву о траву под идиотский смех Лин. В конце концов засмеялся и он, подумав, что всё в сегодняшнем вечере вписывается в понятие дерьма. Гулянье продолжалось. Стоянка машин уже виднелась за деревьями, хотя вечер значительно потемнел. С приходом сумерек объявились комары, и Лин заботливо махала потной ладошкой перед носом Виктора, вставая на защиту своего вот-вот любовника от нападок насекомых. Виктор положил руку на её зад и проводил пальцем линию там, где смыкались ягодицы под ненужными шортами. Они заканчивали круг, который Виктор называл про себя то адовым, то чертовым, то порочным. На стоянке во многих машинах сидели юнцы с девицами и громкой музыкой глушили чавканье поцелуев и совокуплений.

Виктор вёл Лин на приличной скорости к машине. Лин уже не тормозила его стремления. В машине сидели молча, и чтобы не позволить ей заводить никчемный разговор, Виктор включил стерео погромче. Он положил её руку себе между ног, а свою руку - ей. Через пару минут, он стал было расстегивать молнию себе на ширинке, но Лин остановила его резонной фразой: "Подожди, мы ведь почти дома". И действительно, через минуту они подъехали к дому, у которого стояла чья-то машина.
- Это подружка сына, - пояснила Лин.
В доме стоял туман от марихуаны и смех сына, перемешанный с девичьим. Лин пошла на кухню сделать себе коктейль. Там сидела парочка, и Виктор увидел красивую девушку лет шестнадцати. Она протянула наманикюренные пальцы и открыла, что её имя Ким. "И что она делает с этим слюнтяем?" - подумал Виктор. Она держала с руке самокрутку и нагло на него смотрела. Её большие свежие груди еле сдерживались узкой майкой. Но сынку явно было не до них, он скручивал новую самокрутку и даже глаз не поднял на мать и Виктора.
- Ну, что, совсем дошёл? - спросила мать своего отпрыска и, не дождавшись ответа, вылила остатки водки себе в стакан и плеснула туда соку. Струя сока нехотя окрасила водку в грязно оранжевый цвет.
Сынок затянулся, а девочка хихикнула.
"Может быть, она тоже стыдится своего партнера?" - подумал Виктор и стал размышлять, как хорошо было бы переключится на неё.
- Cколько тебе лет, - спросил он Ким.
- Пятнадцать, а что? - с готовностью ответила она.
- Грудь у тебя, как у десятилетней, - сказал Виктор, и девушка зашлась в смехе, а сынок, откинулся на стуле и засмотрелся на потолок.
Лин глотнула полстакана и потянула Виктора в спальню.
Когда они разделись, Лин сказала,
- У меня месячные.
Виктор уже заметил хвостик тампона, торчащий у неё между ног. Повергнутый красотой пизды, Виктор склонился к ней, жадный до её крови и всего, что в ней есть. Лин отстранилась, взялась за хвостик, чтобы вытащить тампон, но Виктор остановил её:
- Я сам.
- А тебе не противно? - засмущалась Лин.
Вместо ответа он приник к её клитору и встал над Лин, расположив хуй над её лицом. Она заурчала и потянулась к хую и жадно засосала его. Виктор намотал хвостик тампона на палец и ждал чтобы вырвать его, как кольцо из гранаты, когда наступит нужное мгновенье. Он кончил первый, и глотание не сумело прервать требовательные стоны Лин. И когда она сжала его ягодицы в распахнувшемся оргазме, Виктор выдернул кровавый пахучий тампон, и зажав его в кулаке, продолжал скользить языком по опавшему клитору.
- Спасибо, - серьезно сказала Лин и нежно поцеловала его яйца. Виктор развернулся к ней лицом, и победно держа в кулаке тампон, будто словленную мышь, спросил:
- Куда это выбросить?
- В туалет. Теперь я хочу спать, - разомлев, добавила она.
Виктор вышел из спальни. На кухне было тихо, он вошел в ванную, бросил тампон в унитаз и помочился на него, растворяя кровь и потроша тампон своей струей. Он спустил воду и подошел к умывальнику, глядя на себя в зеркало, усмехнулся. Он посмотрел на свою кровавую ладонь: "А ведь никакого преступления не совершено", - сказал он себе. Он открыл воду и вымыл руки, прополоскал, на всякий случай рот и протер губы, а также обмыл член горячей водой.
Вдруг дверь в ванную открылась - перед Виктором стояла голая улыбающаяся Ким. Виктор бросился к ней и закрыл за ней дверь на защёлку. Сладость поцелуя разлилась по их телам.
- Я ждала, когда ты выйдешь в ванну, - прошептала она ему в ухо.
- Я ждал, когда ты войдешь в мою жизнь, - ответил ей в тон Виктор, лаская одной рукой её грудь, а другой - клитор, и мечтая иметь ещё хотя бы две. "Вот почему у Бодхисаттвы столько рук", - мелькнуло у него в голове.
- Подожди, я должна пописать, - виновато сказала Ким.
- Иди сюда, - сказал Виктор. Он сел на унитаз, и насадил её на подрагивающий хуй.
Ким застонала, и, обняв Виктора, положила ему голову на плечо:
- Я не могу так.
- Сможешь. Ты не двигайся, и сосредоточься. Я хочу тебя всю.
Они замерли на минуту, и Виктор чувствовал, как Ким напрягает живот, чтобы начать мочиться. "Вот счастье-то привалило", - думал он, обнимая стройное тело Ким и наблюдая за её сосредоточенным лицом. Только бы Лин не заявилась сюда, а сопляк, видно, спит. И вдруг Виктор почувствовал, как горячая жидкость светло обожгла его промежность и потекла по яйцам, и зажурчала, ударяясь о воду в унитазе.
"Как хорошо, что я только что кончил с Лин, и теперь могу растянуть наслаждение, а то от чуда этого излился бы тотчас", - смаковал Виктор каждое мгновенье. Ким раскрыла глаза - начав писать, она уже могла продолжать по инерции, и струя стала горячее и сильнее. Наконец, последние капли отзвучали, и Ким стала двигаться, и соски её по очереди попадали под язык Виктора.
Она точно и умело терлась шейкой о головку, и опять закрыла глаза. А Виктор наблюдал за её лицом. Он мечтал, что когда они кончат, он заберёт её с собой, и она станет его постоянной любовницей, правда, нужно будет как-то скрывать её возраст, а то ещё в тюрьму угодишь, но чудо-то какое! - столько было унижения от этой Лин, а тут такое тело попалось задарма и без всяких трудов! И Виктор поцеловал Ким в место, где начиналась её бритая подмышка, откуда вырастает грудь. Тут она задвигалась быстрее, и Виктор, смочив слюной палец, изловчился и засунул ей в анус, ощутив её крепкие спазмы. Они, оказались для него заразительны. Её шейка была так плотно прижата, что она закрывала выход для семени и стало даже на мгновенье больно, так что Виктор соскользнул головкой в сторону и залил стенку. Когда Ким поднялась с него, его хуй был в крови.
- Понимаешь, у меня менструация, и мне всегда так хочется кончить в это время, а Том терпеть не может кровь. И ты мне понравился. Встань, пожалуйста.
Она села на унитаз, выжимая из себя Викторово семя.
- Давай-ка смоемся отсюда и повеселимся где-нибудь, - предложил Виктор.
- Что ты, я не могу. Том сегодня слишком накурился, а вообще он парень, что надо. Когда мы школу кончим, мы решили пожениться.
- Ну, а со мной кончить ещё хочешь, - скаламбурил Виктор, видя, что романтических отношений с Ким не получается.
- Нет, спасибо, - сказала она серьезным голоском, - мне было очень хорошо, но я боюсь, что Том проснется и заметит. Может быть, в другой раз.
Она крутанула рулон туалетной бумаги и оторвала длинную ленту, скомкала её, промокнула промежность, встала с унитаза, и спустила воду. Порозовевшая бумага поглотилась водоворотом.
- Я вообще удивилась, что ты можешь спать с Лин, ты ведь очень красивый.
- Я тоже удивился, что ты можешь спать с Томом, ведь ты очень красивая.
- У меня иначе - я его люблю.
- А я люблю Лин, - зло сказал Виктор.
- Ну, пока, - шепнула Ким и выскользнула из ванны.
Виктор хотел было ополоснуться от её крови и мочи, но решил сохранить её следы на себе как можно дольше. Он вернулся в спальню, Лин спала, похрапывая. Виктор тихо оделся и вышел из дома. Он знал, что теперь он обязательно вернется сюда, и это будет большим сюрпризом для Лин.




Владимир Мирской

Суть тела

* * *

Я был очарован непристойным,
скрытым в очевидных тайниках.
На меня шагали строем стройным
женщины с оружием в ногах.

От тоски смертельной утешая,
поселясь в моей душе пустой,
мне являлась женщина чужая,
но всегда с такой родной пиздой.


* * *

В тебя проскользнуть и скользить,
пока не забудется сколько
пришлось прямоты исказить,
чтоб стало не сухо, а скользко.

Одежда прозрачна для глаз
моих, и с поличным - приличья,
чем кончится, знаю, рассказ,
мораль измордована притчей.

Тебя я увидел насквозь,
вот матка, а вот яйцеклетка
созрела всегда на авось -
глядишь, и закапает с ветки -

ведь жарко, весна потекла,
и все скоротечно любили
одежду вина, из стекла,
всю выпив, бездумно разбили.

Губам без помады зардеть,
ногам баснословно разжаться.
Мужчине от страсти твердеть,
а женщине в ней разжижаться.


* * *

Жаль, если женщина хочет прервать
мой неизменно восторженный вопль
лишь потому, что мой Тибр и Евфрат
рай окружают, в который притопал

я, столько вех миновав и девах,
всех возлюбя и любовь ненавидя
лишь потому, что я, щедрый в дарах,
славу свою сквозь толпу ясновидел.

Женщины вяли, морщинились, шли
в старость, которой не знал и не ведал,
в прошлое, в коем лишь жидкие щи,
вещие сны да скончание света.

Новые женщины с кожей, как фрукт,
мясо-молочные, с центром капустным
самозабвенно по-старому врут -
чтоб им во чреве до времени пусто.


* * *

Все они, лишь под хмельком кончающие,
с комплексами, глупостью и фобиями,
женские свои права качающие,
производных не своих любя, а опиума.

Все они, влюбленные в вибраторы,
а себя секретно ненавидящие,
возомнившие себя ораторами,
вякающие идейки нищие.

Сколько развелось их, недоёбанных,
истеричных, злых, с намёком подленьким.
Жаль гарем, где подавали подданных,
поддававших верно задом потненьким.


* * *

Мне грустно оттого, что вазелин тебе
необходим, поскольку ты шершава.
Мой скипетр у тебя в руке, у пальчиков в гурьбе,
в моей руке пизда, как царская держава.

Я чувствую себя владыкою чудес
поскольку ты была мужчиною недавно.
Но сук отрублен, и чем дальше в лес,
тем больше кровь кипит у фифы-Фавна.


* * *

Мне нужна пизда под боком,
чтоб задумчиво писать,
ходит каждая под Богом,
но не все они подстать

той мечте моей бессмертной,
о которой я скулю.
Я манкирую беседой,
и надежды не сулю

бабе, падкой на словечки
или денежки, увы.
Пусть сочатся, словно свечки
от огня моей любви.


* * *

Звоню одной, которой не звонил
дней эдак шестьдесят.
С ней некто, кто ебёт. И я, Зоил,
эссе, как квинтэссенцию досад,

строчу. Потом звоню другой пизде
- заполнена килой.
И я кропаю стих о пустоте,
верней, о полой щели половой.

Где вы, желанные, влажнещие вмиг?
Всю прячетесь меж ног?
Не любите, что я к вам напрямик,
что стыд и остальное превозмог,

Ну, что же, с вами мне не по пути,
раз не приводит в Рим,
где похоть - это тот же аппетит,
что мы не хлебом - зрелищем творим.


* * *

Я помню впечатленье первое,
когда увидел эту стерву я.
Она, с тяжелым подбородком,
и с пухлой талией короткой,

белела блядскою улыбкой,
и представлялась мне голубкой,
которой в этой жизни зыбкой
без пестика печально, ступке.

И потому она готова
скакать на мне, как та Годива,
но эта телом, как корова,
и для меня сие не диво.

То бабою Ягою в ступе
или на курьих ножках в срубе,
она пыхтела самоваром,
опорожняясь самосвалом.

Всю это было много позже,
когда я годик с неё пожил.
А до того дрянного времени
ей не хватало только семени,

которым я был переполнен,
как исполин, который болен
летальной жаждой разрушенья,
летевший в бездну размноженья.


* * *

К любой мне хочется прилипнуть
или прильнуть, или прилечь,
снять кружевную пелерину
с безумных бёдер, с гордых плеч.

Как грустно мне, что недоступно
мне ваших бёдер большинство,
что брать вас силою - подсудно,
что грех в вас видеть Божество.

Без ваших жизней междустрочных,
без ваших маленьких смертей
ни жизни мне, ни смерти. Точно
как вам - ни крови, ни детей.


* * *

Меня пизда волнует больше смерти,
наверно потому, что в ней и жизнь,
и смерть. Она мой облик метит
и миру кажет, крикнув, покажись!

И я послушно строчками являюсь,
а в них - она, властительница дум.
Нет, не в ногах, я между ног валяюсь
вымаливая крупный план их, zoom.


* * *

Жизнь идет умирающе
от пизды до пизды.
И народ, суть марающий,
расставляет посты,

чтоб замолк утопающий.
Чтоб пока не почил,
жизнь прошла подобающе -
незаметно почти.


* * *

Прожиточный минимум женщин
сумел для себя раздобыть.
Среди развороченных трещин
мне печь удалось растопить.

Всем телом я к ним прижимался,
и жаром я дрожь усмирял.
Надолго я к ним приживался
и время по счастью сверял.

Я еле держался на грани
своих безобидных страстей,
и было обидно от дряни,
ложащейся рядом в постель.

Поэзии производитель!
Мечтания провозгласи!
О женщина, пиздоноситель,
ты к Богу меня вознеси.


* * *

Увидев хуй, пизда пускает слюни.
Пизду узрев, навытяжку встал хуй -
честь отдаёт - к чему она? Как плюнет -
и разотрет. А ты губами жуй,

двупарными, моё парное семя,
пропитывайся им до мутных глаз,
в которых приостановилось время,
и вдруг забилось судорогой в нас.


* * *

Я со страху убежал в литературу,
чтоб ни-ни, не растлевать и не насиловать -
так алкаш хватает в обе политуру,
коль поллитра под рукою нет - Россия ведь.

Как любой поэт, от мира в омерзеньи,
я свой дом из карт, из дам одних, сколачивал.
В нём они в ночных рубашках бумазейных
на диванах возлежат, свернув калачиком

телеса различных видов и размеров,
я ж хмелел то от одной, а то от нескольких.
Глядь - и нет во мне порывов-изуверов,
а зато в литературу по хуй влез-таки.


* * *

Я встретил женщину, что некогда ебал,
она, естественно, с другим стояла.
Я ей рукой махнул, она мне свой оскал
в ответ продемонстрировала вяло.

Она меня в те дни не захотела вдруг,
и я не докучал с тех пор ей больше,
но долю львиную писательских потуг
я посвящал лишь ей. И похоть облапошил,

в текст спроецировав. Роскошная пизда
её уже моей мечты не занимала.
А ведь была сия задача не проста,
достичь сего в любви - совсем не мало.


* * *

Она сидела напротив,
будучи женой другого.
Я не растворялся в народе,
счастливом от вина дармового.

Она сидела, раздвинув ноги,
между которыми были брюки.
Я утешал себя, что в итоге,
я доберусь до её подруги,

у которой были дырявые джинсы,
а из дырки сияла ляжка.
Нет опьяненья сильнее в жизни,
когда от женщины мне поблажка.


* * *

Я тебя держу за пизду рукой,
и влагой пропитаны губы, как губка,
я в печи её шевелю кочергой
а угли очей прикрывает юбка,

задранная. Вот она, зарубка.
Здесь меж стволами, бесценный клад,
подрагоценней медали, кубка,
с ним не в тягость любая кладь
долга, ответственности, поступка.

Я тебя за пизду держу - без неё
я тебя прогнал бы иль уничтожил.
У неё мы добро и зло познаем,
жизни множим и жизнь итожим.


* * *

Пизда является тупиком,
в который я всегда прямиком,

но в нём образуется выход в рожденье,
и я напяливаю снаряженье,

чтобы биться головкой о стенки,
но не разбрызгать мозги. Чтоб зенки

через полгода не пялить на пуп,
явно мельчающий под напором
жизни, сервирующей суп
с мясом и на меня с прибором

стол положившей опера-
ционный (вот и пришла пора),

на коем ты наконец даёшь
выход своей материнской страсти
из тупика и горло дерешь,
жизнь исторгая из мокрой пасти.


* * *

Оргазм прошел по телу, как гроза,
и молнии конвульсий освещали
природу счастья. И твои глаза
моим глазам закрыться запрещали.

И влага наша затопляла лес
волос дремучих, в тропиках обоих.
Когда же рассвело, в глаза полез
растительный рисунок на обоях.


* * *

Закрыв глаза, ебу свою мечту,
пока в пизде кончаю близлежащей,
с которой я умышленно молчу -
слова нейдут. Ты просишь их всю чаще,

ты думаешь, с тобой я нарочит,
поэт, в себе убивший дух Ростана.
Но я с мечтой своей красноречив,
и её восхищаюсь непрестанно.

Ты о мечте сказала, что она
не на Земле. - Неправда, их навалом.
Я ёб и не одну. Но ни одна
во мне своей мечты не узнавала.

* * *

Я тогда не верил собственным глазам,
а лишь верил собственному хую.
Но тебе не помогал его бальзам,
а здоровье духа я ведь не страхую.

У тебя была прекрасная пизда,
с запахом настойчивым, но нежным.
И когда приоткрывались все уста,
брак мне не казался безутешным.

Как бывает сильный и прекрасный дух
всунут Богом в немощное тело,
так он втиснул чудо между толстых двух,
над которым твоё сердце холодело.



До свиданий
Михаил Армалинский

Пишите разборчиво GEr@mipco.com

ВЕРНУТЬСЯ В ОГЛАВЛЕНИЕ GENERAL EROTIC

©M. I. P. COMPANY All rights reserved.

GEr10"